КОММЕНТАРИЙ ДНЯ: Он закрыл за собой дверь великих… Памяти С.С. Хоружего

«Он был...». Странная фраза. Неправильная. Ведь Хоружий есть – и как переводчик легендарного «Улисса» Джойса. И как блестящий физик и математик (один мой знакомый больше всего ценит математический склад его ума, явленный во всех его текстах). И, конечно, как богослов.

В Сергее Сергеевиче сочеталось многое: эрудиция, разносторонняя деятельность, личное обаяние («Дражайший NN» – так порой он обращался в письме к адресату). В нем можно увидеть ученого-шестидесятника, участника споров между физиками и лириками. И человека культурного подполья, не чуждого правозащитной деятельности.

Среди его знакомых немало людей «второй культуры». От Венички Ерофеева, с которым он как-то раз выпивал, до Надежды Яковлевна Мандельштам. И маститого профессора. Как-никак – действительный член РАЕН, основатель и директор Института синергийной антропологии, существующего под крылом РАН.

Если же посмотреть на церковный срез его деятельности, то он связан не только с теологией (редактирование трудов П. Флоренского, Л. Карсавина, С. Булгакова), но и с созиданием братской жизни. Сам Хоружий входил в братство (неформальное, конечно) св. Алексия Московского, которое занималось миссией и учеными беседами. Философский кружок, центром коего был ученый, собирался до последних дней его жизни.

Паламистские споры, которые вел С.С. Хоружий со своим другом-оппонентом В.В. Бибихиным (один из таких разговоров опубликован в «Журнале наблюдений», издававшимся Анной Килимник), в каком-то смысле продолжили полемику Аристотеля с Платоном. Понятие «сущности», «субстанции» человека устарело, констатирует Хоружий. И предлагает исихастскую антропологию. Человек для нее – совокупность разнородных импульсов, помыслов, волений, и она перестраивает эту совокупность неким уникальным образом. В своей практике человек входит в область предельного опыта, касается антропологической границы.

Можно спросить: где же здесь братство? Зачем вообще собираться вместе на Евхаристию, если Божественный Свет может достигнуть каждого в его келье? Это вопросы, которые требуют осмысления – не только в области теории, но и практики. Ведь известно, что св. Григорий Палама как раз возрождал литургическую жизнь Церкви и создал крепкую монашескую общину. Видимо, путь приобщения Божественных энергий неотделим от связи людей друг с другом…

Хоружий, несмотря на интерес к писателям-модернистам, достаточно критически относился к господствующим на Западе трендам. В частности, он не сочувствовал политике обязательной поддержки меньшинств как важному элементу свободы. Свободу он связывал с нравственностью и вопрошал: «Если завтра появится общество каннибалов, мы тоже должны его защищать, потому что это меньшинство?» Вопрос, разумеется, риторический. Но, несмотря на подобные жесты, Хоружий нес в себе воздух свободы. И мог спокойно критиковать и толерантный Запад, и красно-коричневый Восток. Вспоминается один из семинаров в Свято-Филаретовском институте, где как раз говорили о проблемах тоталитаризма. Сергей Сергеевич высказался вполне определенно, сравнив правление большевиков с антропологической катастрофой...

Хоружий есть. Или был? И то, и то верно. Помните, у Жуковского: «О милых спутниках, которые наш свет / Своим сопутствием для нас животворили, / Не говори с тоской: их нет; / Но с благодарностию: были». Сергей Сергеевич всем своим обликом знаменует человека Бронзового века (как Вячеслав Иванов – век Серебряный). Он нес на себе каркас знания, как в свое время несли его Лосев и Аверинцев. Сегодня личности масштаба Хоружего просто не видно. Да и вряд ли в наше суетное, ушедшее в виртуальность время она может появиться. Хоружий закрыл за собой дверь великих.

Борис Колымагин,
для Портала «Credo.Press»